Отец фараону. Роман. Глава 21. Наваждение

Женщина в светло-розовом платье, напоминающая диковинную бабочку, выпархивает из колесницы и, едва касаясь ногами земли, бежит навстречу стоящему вдали молодому человеку. Она прекрасна. Она вся – нега, очарование и сладость. Как хочется задержать этот миг, запечатлеть ее упругие, сильные и одновременно бесконечно легкие движения, чтобы через года и даже через века она продолжала вот так же бежать-лететь, неподвластная ни времени, ни старости... хотя бы просто в чьем-то воображении!

Молодой человек наблюдает ее приближение с некоторой долей любопытства. Она останавливается в одном шаге от него, почти не запыхавшись. Ветерок ласково колышет пряди ее светлых волос и края платья. Она начинает говорить, зная, что первым он все равно ничего не скажет. На его лице нескрываемое удивление. Такой он ее еще ни разу не видел, ее как будто подменили. Она говорит тихо, но не настолько, чтобы ее нельзя было расслышать, смотрит хотя и прямо, но мягко и кротко, трепетно улыбаясь. Молодой человек настолько поражен такой неожиданной переменой, что не слушает, о чем ему говорит женщина. Наконец его слух открывается... и вероятно, на самом важном месте. Она просит простить ее, так как была неправа и предлагает все начать сначала. Она от всего сердца предлагает ему свою дружбу...

– Разве это возможно, моя госпожа?

– А разве нет, мой дорогой управляющий?

– Больше всего прочего я желаю мира и справедливости.

– Поверьте, что и я от души желаю того же. Так значит, мир?

– Мир...

Вокруг колышутся сочные травы, орошаемые протекающим вблизи полноводным Нилом. Небо опускается так низко к земле, как будто хочет поцеловаться с ней и подарить ей на память несколько белоснежных облаков... Задержись, и этот миг! Запомнись, вестник мира, что бы ни случилось дальше!

Иосиф решил, что сон, который он видел, был на редкость прекрасен. Как было бы чудесно, если бы это могло стать реальностью, если бы госпожа Фирца искренне осознала пагубность своего поведения и перестала бы домогаться с такой настойчивостью его, Иосифа! Ведь он не имеет права ее полюбить! Как тогда было бы чудесно! «Как чудесно!» – повторил вслух Иосиф.

Ладно, по крайней мере сейчас он может «отдохнуть» от нее, ведь до этого, самого дальнего участка владений Потифара, Фирце не добраться. Она же такая неженка!

Работы предстояло по горло, и Иосифу некогда было предаваться глубоким размышлениям по поводу сна. Помолившись, он торопливо вышел из маленького, на скорую руку сооруженного домика. Здесь, на этих землях, он задумал выращивать лошадей. Ах, эти красавцы, его первые друзья в Египте! Подобной красоты в животном мире не сыщешь! Конечно, конкуренция в этом деле предстоит немалая... Сейчас многие занимаются коневодством. Но он верит в успех своего предприятия!

Какая-то блондинка трепала одну из лошадок за гриву, при этом что-то ласково приговаривая. Иосиф приостановился и всмотрелся повнимательнее. Облик со спины казался очень знакомым. «Не может быть! – ответил он странной догадке, озарившей его. – Это невозможно!» Тут женщина обернулась, и управляющий застыл от изумления. Рядом с лошадью стояла Фирца. Завидев Иосифа, он замахала рукой и приветливо заулыбалась, однако управляющий продолжал напоминать статую.

Итак, видение не было сном. Все произошло на самом деле! «Летящая» женщина, обворожительные улыбки, нежные слова, необыкновенное сияние вокруг... Но в таком случае на него нашло настоящее наваждение, со всеми вытекающими отсюда последствиями! Иосиф схватился за голову. В то время как у самого его уха ласково прозвучало:

– Здравствуй, Иосиф!

– Госпожа, когда Вы приехали?

– Вчера... Разве ты не помнишь?

– Да, конечно. Но разве Вам так нравятся лошади?

– Это моя давняя страсть...

Слово «страсть» Фирца произнесла слишком членораздельно, отчего у Иосифа в который раз «екнуло» в груди.

– Вы уже всех успели посмотреть? – захваченный в плен нового смущения, он постарался сконцентрировать разговор на лошадях.

От внимания Фирцы не ускользнул его дрогнувший голос. Перемененная ею тактика не замедлила дать свой первый сбой, но она тут же спохватилась.

– Нет, еще не всех, – ответила она очень мягко, но в то же время просто, по-домашнему.

Иосиф немного успокоился. Этот ловкий прием, этот резкий поворот и перемена в госпоже уже было выбили его из колеи. Он не знал, чего ожидать. Но простой, ровный, некокетливый тон Фирцы вернул ему спокойствие. Он подумал, что, возможно, она действительно раскаялась в своем поведении и теперь хочет вести себя по-другому, что, вероятно, это никакая не тактика, и не маневр, а просто изменения в душе. Такое случается... В таком случае, нужно ей помочь.

Он показал ей новые, чистые и светлые конюшни вместе с их прекрасными обитателями, и она пришла в восторг, обошел с ней все подсобные помещения и представил ее всему персоналу, который в свою очередь пришел в восторг от нее.

После чего Иосиф вывел Фирцу на обширное пастбище. Там она открыла ему, что ее страсть к лошадям всего за один день увеличилась в несколько раз, потому что она еще никогда не видела подобной красоты, и тут же предложила ему запрячь пару вороных и прокатиться по вечерней прохладе. Закат намечался вполне романтический. Пожалела ли Фирца сразу или потом о своем столь поспешном предложении? Какая разница! Она заметила, как бдительность юноши, усыпленная мудрой нежностью и лаской, тут же пробудилась. Он чуть отступил назад, резко вскинул голову и заложил руки за спину, приняв довольно торжественный вид, а потом вежливо произнес:

– Дорогая госпожа, я буду счастлив сопроводить Вас и сейчас же велю запрячь лошадей, а также приглашу к нам двух сопровождающих.

Вечер выдался на славу. Фирцу до самых сумерек катали в повозке, в которой, кроме Иосифа, находился один из рабов-стариков со своей женой. Правил лошадьми сам Иосиф. Он гнал их во весь опор, так что в ушах пронзительно свистел ветер, в глаза, нос и рот набивались горсти пыли, а повозка грозила развалиться на части.

Когда управляющий совершенно выбился из сил, старый раб осторожно взял вожжи из его вспотевших ладоней и возвратил всю примолкшую компанию назад. На обратном пути Иосиф сидел, не шелохнувшись, рядом с также оцепеневшей Фирцей, и едва лошади остановились, спрыгнул на землю и, даже не попрощавшись, оставил своих спутников одних.

Чуть позже он молился: «Господи! Что со мной происходит? Я сам не свой... Мне уже с трудом удается совладать с собой... Помоги мне! Она – жена моего господина... Когда она была дерзкой и властной, я чувствовал себя в большей безопасности. Ее строптивость была моей защитой. Но сейчас, когда она стала такой нежной и ласковой, я, даже будучи уверен, что это не что иное, как ловкая игра, теряю рассудок в этом противостоянии. Почему она выбрала меня? Я не давал ей повода. Господи, я в опасности... Когда-то Ты избавил меня от Рахны... Так избавь же теперь от Фирцы! Но так, как Ты захочешь, не как я... Ты знаешь, что сейчас мне во много раз тяжелее, чем было при Рахне, так как моя молодая госпожа прекрасна. А я – мужчина. У меня есть глаза, чтобы созерцать ее красоту, уши, чтобы наслаждаться ее голосом, обоняние, чтобы различать нежный запах ее кожи... О, помоги, Всесильный! Удали от меня эту напасть, это искушение! Помоги противостоять! Вмешайся! Умоляю! Умоляю... Я не имею права влюбиться в нее, ведь она – жена моего господина. Молю Тебя о помощи! Это очень тяжкое испытание. Моя плоть слаба... Очень слаба... Но дух силен, силен в Тебе, мой Бог! И да будет так.»

Иосиф, как в детстве, уткнулся лицом в подушку и наконец дал волю душащим его горячим слезам.

Иосиф не подозревал о том, какое испытание приготовил ему его Бог. Он также не знал, что произойдет после того, как он выдержит испытание до конца, выпьет всю боль до последней капельки... Пока он этого не знал... Как мудро придумано, что человек не может заглянуть в свое будущее, ни в хорошее, ни в плохое. Если бы это было не так, то мир бы наполнился сумасшедшими. Правда, есть такие, которым очень любопытно узнать, что скрывается там, за жизненным горизонтом. Не будем отвлекаться на них. Лучше посмотрим на Иосифа.

И вот женщина, прекрасная видом, вновь приближается к нему. Она будто сотворена из влаги и воздуха, вся в золотисто-серебристой, зыбкой росе. Нескошеный луг с пряным запахом трав похож на жидкий изумруд. Иосиф, лежа на густой траве, видит, как женщина приближается... Вот она уже совсем близко... Она опускается рядом с ним на колени... Вместо одежды у нее полупрозрачная пелена, через которую просвечивает все тело. Женщина наклоняется низко-низко, так, что Иосиф чувствует ее дыхание, и прикасается к нему обжигающим поцелуем.

Иосиф мгновенно вскакивает на ноги и осматривается: в комнате никого нет, но тишина кажется очень подозрительной, слишком тихой... Вот! Так оно и есть! Кто-то дотрагивается до его ноги... и тут же сжимает щиколотку. Ах! Иосиф замирает от неожиданности. А цепкие пальцы тем временем по-змеиному уже обвивают другую ногу. Иосиф ощущает себя птицей, попавшей в западню, с переломанными крыльями и с изломанной судьбой. Его хрупкая жизнь крепко зажата в чьих-то тисках. Он чувствует это настолько остро, что щиколотку внезапно пронзает сильная и резкая боль, доводящая до сознания меру угрожающей ему опасности. Итак, времени на размышление нет. Превозмогая плоть и кровь, юноша изо всей силы срывается с места и распахивает дверь:

– Вот, господин мой не знает при мне ничего в доме, и все, что имеет, отдал в мои руки; нет больше меня в доме сем; и он не запретил мне ничего, кроме тебя, потому что ты жена ему; как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?* – от волнения ему кажется, что он наговорил слишком много и, к тому же, в довольно фамильярной форме. – Уходите, госпожа, уходите, умоляю Вас, – тихо, но твердо, произносит он в заключение.

В полнейшем безмолвии, в серебряных лучах лунного света, возникнув как бы из ничего, она плавно поднимается, величаво «выплывает» наружу и сражу же «испаряетя» во мраке. Иосиф переводит дух и захлопывает дверь.

В эту ночь он больше не смыкает глаз – сон предательски бежит от него, оставляя наедине с самим собой, в печали и тоске. Широким шагом, заложив руки за спину, юноша в тревоге ходит по полутемной комнате взад и вперед. С его губ не срываются слова молитвы, – молиться нет ни желания, ни сил. Страшная тошнота вновь разливается по всему телу и оседает в животе...

Что будет, если он поддастся искушению? Если уступит? Что будет с ним? Ясно, что как только Потифару станет обо всем известно, то его тут же отправят на позорную казнь. Но ведь он может ничего и не узнать... Тогда Иосифу придется обманывать его и, естественно, жить в постоянном страхе. Итак, либо смерть, либо мерзкая жизнь в ожидании обличения. Но это еще не самое худшее. Есть кое-что еще. В первом случае жизни лишается его тело... Но в обоих случаях погибает душа! Его грехом будет поругано священное имя Господа, Его любовь, Его верность, Его милость и сострадание. Все, все самое святое и светлое окажется в поругании, в осквернении! Все то, что питало его душу на протяжении всех прошедших лет, что давало ей облегчение и радость в самые мрачные дни!

В момент искушения размышлять опасно, – плоть слишком податлива, слишком безвольна. Одно-единственное и бесповоротное решение, которого ожидает Бог, должно быть принято сейчас и, чтобы ни произошло, не может быть изменено. В момент испытания трудно молиться и почти невозможно размышлять.

Решение, принятое в трезвости ума и сердца и благословленное Богом... Оно поможет ему устоять. «Как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?»** – снова срывается с пересохших губ Иосифа. В этот заключен ответ на все его терзания, смысл и основа его маленькой жизни.

Продолжение этих событий следовало своим курсом, и действие вновь переместилось в имение Потифара. Фирца не давала Иосифу прохода, рассчитывая заманить его в свои сети. Для чего ей, по сути, это было нужно? Даже сама Фирца вряд ли смогла бы однозначно ответить на этот вопрос. Но, вероятнее всего, это была всего-навсего прихоть. Опасное развлечение бесполезных людей.

Но ни ласковые слова, ни уговоры, ни открытые соблазны на Иосифа не действовали. Долго так продолжаться не могло. Дело шло к развязке. Но к какой?

* Бытие 39:8,9.

** Бытие 39:9.

Отец фараону. Роман. Глава 21. НаваждениеПроза

Отец фараону. Роман. Глава 21. Наваждение

Отец фараону. Роман. Глава 21. Наваждение
Проза